Не в нашей власти выбирать, быть ли Тиббальтом или просто одним из множества рядовых наемников.

- Я говорила о том, - произнесла Сомбризио, - что никого из вас, по-видимому не интересует нечто такое, от чего зависит ваша жизнь...

Речь перстня оборвалась, завершившись болезненным воплем.

Джэнси посмотрела на свой палец.

- Ах, прости, Сомбризио. Я...

- Сплю на ходу, - закончила та. - В конце концов почему сегодня что-то должно быть по-другому? Я хотела только сказать, что гора теперь уже не бродит наугад. Она следует за мной.

- Ерунда! - сказал отшельник.

- Вот как? - возмутилась Сомбризио. - Такая же ерунда, как и то, что последним твоим деянием перед тем, как покинуть Калтус, было ограбление ящика для сбора пожертвований для бедняков в Приюте Сестер Утерянной Добродетели?

- А, - отозвался отшельник. - Я хотел сказать, что в этом есть смысл.

- И к тому же, - продолжала Сомбризио, которая никогда не останавливалась на полпути, учуяв душевную рану, - ты добыл всего-то три оловянные пуговицы и улитку.

Джэнси оглянулась в сторону наемников.

- Эй, малыш! - позвала она.

- И когда улитка выползла в ту ночь из твоего кошелька, она слизью написала на спине твоей одежды “вор”, - с торжеством закончила Сомбризио.

Юнец из Бруклина поднял глаза.

- Да, госпожа? - ответил он, нервно сжимая в руке гармошку.

- Мне кажется, что Старик пострадал больше, чем даже Хормазд Центурион, - сказала Джэнси. - Я хочу сказать, что такое семьдесят восемь отдельных ран по сравнению с целой горой, которая на тебя обрушилась, а?

- Вот это да! - воскликнул наемник. Его глаза широко раскрылись от удовольствия. - Вы и правда так считаете, госпожа?

- Все так считают, малыш, - заверила его Джэнси.

- Ух ты! - обрадовался юнец. И продолжал, обращаясь к эльфу:

- Послушай, ты заметил, как широко Старик раскинул руки и ноги, падая лицом вперед? Он уж постарался, чтобы его расплющило как можно тоньше.